Антон Павлович Чехов
Чехов среди берез как символ русской литературы.
А.П. Чехов
2016, холст/масло, 18×22
2016, холст/масло, 18×22
Осень. Чехов. Березы…
В тот день я вышел из мастерской художника Алексея Мозгового. Улицы Москвы заливал осенний дождь. Он то останавливался, то вновь набирал обороты, хлестал по лицу, холодные капли скатывались за воротник.
Это все вместе так было созвучно увиденному мною только что портрету великого русского писателя Антона Павловича Чехова, исполненного мастерской рукой живописца Мозгового. Конечно, сам творец большой литературы и драматургии написан на фоне такой же осени с непременными нашими березками вдали вкупе с её промозглой ненастной погодой. Хотя в ней есть и своё чудесное воздействие на нас, живущих на планете. И мы просто благодарны этому времени года.
Ах, Антон Павлович! Жаль, что жизненный век у вас был предельно короток. И потому приходится вновь и вновь удивляться и поражаться, а как много вам удалось сделать. И придумать, и написать, и обаять женщин, которые вас всё время окружали в своём многообразии и потому их называли «антоновками». Конечно же, в первую очередь, исходя из вашего имени, но и по наименованию того русского прекрасного яблока, которое тоже созревает осенью.
А еще вы, как земской доктор, врачевали ваших многих пациентов. Абсолютно бесплатно. Отправлялись в любую непогоду в далекие дали, потому что люди нуждались в безотлагательной помощи.
И вспоминая образ Чехова, воспроизведенный кистью художника, мне почему-то отчетливо видится, что это он запечатлен в своём Мелихово, куда однажды судьба забросила и меня. Там всё вокруг так интересно, своеобразно и неповторимо. И даже то яблоко, сорванное мною с ближайшего дерева, произвело небывалый эффект. Я как будто «заболел» Чеховым. И возвратившись стал лихорадочно перечитывать его многостраничное творчество: рассказы, повести, пьесы. А когда они, к сожалению, закончились, потянулся к его письмам. Полному многотомному их собранию. Это же такая кладезь, несравненный источник чеховских мыслей и вдохновения. Многие из них уже давно разобраны на цитаты. А в мире снято небывалое количество кинофильмов по его произведениям. Стал и их смотреть. До чего же они все прекрасны…
Но обратимся к портрету художника Мозгового. Всё ясно. Это Чехов, только что вернулся из Петербурга. Сидит на скамейке. Мелихово. Осень. Шелестят березы. Преодолев путь между Москвой и городом на Неве за 22 часа в почтово-товарном поезде и добравшись до станции Лопасня, а затем по грязному, разбитому Каширскому тракту до имения, и забыв весь свой багаж в вагоне, Антон Павлович устало опустился на скамейку и чуть-чуть нахмурившись стал вспоминать. Весь ужас того, что совсем недавно произошло с ним и его прекрасным творением, которому он дал такое чудное имя «Чайка». Здесь же в Мелихово, где драматург писал его в своем только что выстроенном флигеле.
Совсем внезапно, Чехов вспомнил, как однажды приехал шумный Гиляровский, окруженный красивыми женщинами. Разгорелся праздник, шум, гам, накрытые столы, разные вкусные яства. Пьют, гуляют. А драматург весь в образе, пишет себе во флигеле, комкает листы бумаги, брызгают чернила. Он весь там в своей «Чайке».
И вдруг неожиданно дверь распахивается, на пороге дорогой Гиляй, весь такой огромный. Звучит его трубный, могучий голос:
-Антон, дорогой, да что ты здесь. Почему? Пойдем, тебя же ждут…
Чехов невидяще скользит взглядом по лицу Гиляровского, одновременно встает
-Да, что-говорит он, - я уже иду.
Друзья выходят, спускаются вниз по лесенке, в дом, к гостям. Там драматург пробыл совсем чуть-чуть, может разве лишь чтобы улыбнуться собравшимся, махнуть рюмочку, закусить балычком и тут же, воспользовавшись, что на него уже никто и не глядит, сразу же за дверь и быстро во флигель. Его там с нетерпением ждут его герои – Аркадина, Треплев, Тригорин, Заречная. И он уже за столом, склонился над недописанным листом бумаги и быстро погружается в свою новаторскую пьесу, развивая её действие, которое…
Да, осень 1896 года, и именно 17 октября запомнятся Антону Павловичу на всю его совсем уже короткую оставшуюся жизнь. Всего-то семь с небольшим лет. Он же старался писать грустную комедию, как он думал. Говорил об этом. Так или иначе узнав о таком, популярная актриса Елизавета Матвеевна Левкеева стала настаивать на премьере именно в Александрийском театре. Но ей самой роли в творении Чехова не нашлось. А публика ждала. Развлечений, шуток, смеха. Как это и было ранее, когда на сцену выходила Левкеева. Это был день её бенефиса. Актрису ждали все ее поклонники. Она и была в тот день в театре, сидела в своей гримерной, рядом с ней какое-то время находился и Антон Павлович. А в зале…
Там происходило невероятное. Публика смеялась. Вначале над отдельными фразами, затем диалогами, после уже раздались свист, улюлюканье, грохот и топот. Собравшиеся в партере бушевали, им вторили те зрители, что находились в ложах, на галерке. Такого здесь не было никогда.
Уже и сами актеры стали нервничать, сбиваться. Более других Вера Комиссаржевская, игравшая роль Нины Заречной. Да, это они с самого начала репетиционного периода вели себя неподобающе. Кто-то позволял себе не приходить в какие-дни и за них текст читали другие, отдельные вообще не спешили учить свои роли, мол, успеем.
Чехов, побывав на одной из таких репетиций, был в ужасе от увиденного. Его постепенно стал охватывать холодок сомнения, а что если будет провал. Он это и сказал на вокзале, встречая сестру Марию Павловну. Но в тот самый момент осенние облака развеялись, блеснул лучик солнца, Антон Павлович чуть-чуть прищурился и тут же подумал: «А может обойдется…».
Но такого не случилось. Чехов покинул театр, бежал, долго бродил по осеннему промозглому Петербургу, его безуспешно искали где только могли. Объявился среди своих только около двух часов ночи.
В тот момент его почти никто не поддержал, разве что лишь родная сестра, сопереживавшая брату всю жизнь. Она же и замуж не вышла, ни до, ни после. А все многочисленные друзья драматурга, шумные красивые женщины-его «антоновки», слетевшиеся в Петербург на премьеру и больше озабоченные своим положением в обществе-слегка отшатнулись, ушли в себя.
Рассерженный Антон Павлович, поклявшись, что даже если он проживет семьсот лет, более ни одной пьесы не напишет, покинул хмурый город на Неве. Он в Мелихово, разбит, сломлен, и болезнь уже начинает пожирать его.
Пройдет два года с небольшим и Владимир Немирович-Данченко поставит «Чайку» в Москве. Будет успех. Оглушительный. Это как-то приведет драматурга в чувство. Он вновь начнет творить и мир увидит «Трёх сестер» и «Вишневый сад».
А пока он грустит в Мелихово. Один на скамейке. Моросит осенний дождь. И его портрет рисует художник Алексей Мозговой. Браво, Антон Павлович! Вы велики и неповторимы. Наш русский писатель и драматург. А все ваши творения –они бессмертны. Как и ваш чудесный образ. Он всегда среди нас. На века!
Автор: Валентин Малютин, журналист
В тот день я вышел из мастерской художника Алексея Мозгового. Улицы Москвы заливал осенний дождь. Он то останавливался, то вновь набирал обороты, хлестал по лицу, холодные капли скатывались за воротник.
Это все вместе так было созвучно увиденному мною только что портрету великого русского писателя Антона Павловича Чехова, исполненного мастерской рукой живописца Мозгового. Конечно, сам творец большой литературы и драматургии написан на фоне такой же осени с непременными нашими березками вдали вкупе с её промозглой ненастной погодой. Хотя в ней есть и своё чудесное воздействие на нас, живущих на планете. И мы просто благодарны этому времени года.
Ах, Антон Павлович! Жаль, что жизненный век у вас был предельно короток. И потому приходится вновь и вновь удивляться и поражаться, а как много вам удалось сделать. И придумать, и написать, и обаять женщин, которые вас всё время окружали в своём многообразии и потому их называли «антоновками». Конечно же, в первую очередь, исходя из вашего имени, но и по наименованию того русского прекрасного яблока, которое тоже созревает осенью.
А еще вы, как земской доктор, врачевали ваших многих пациентов. Абсолютно бесплатно. Отправлялись в любую непогоду в далекие дали, потому что люди нуждались в безотлагательной помощи.
И вспоминая образ Чехова, воспроизведенный кистью художника, мне почему-то отчетливо видится, что это он запечатлен в своём Мелихово, куда однажды судьба забросила и меня. Там всё вокруг так интересно, своеобразно и неповторимо. И даже то яблоко, сорванное мною с ближайшего дерева, произвело небывалый эффект. Я как будто «заболел» Чеховым. И возвратившись стал лихорадочно перечитывать его многостраничное творчество: рассказы, повести, пьесы. А когда они, к сожалению, закончились, потянулся к его письмам. Полному многотомному их собранию. Это же такая кладезь, несравненный источник чеховских мыслей и вдохновения. Многие из них уже давно разобраны на цитаты. А в мире снято небывалое количество кинофильмов по его произведениям. Стал и их смотреть. До чего же они все прекрасны…
Но обратимся к портрету художника Мозгового. Всё ясно. Это Чехов, только что вернулся из Петербурга. Сидит на скамейке. Мелихово. Осень. Шелестят березы. Преодолев путь между Москвой и городом на Неве за 22 часа в почтово-товарном поезде и добравшись до станции Лопасня, а затем по грязному, разбитому Каширскому тракту до имения, и забыв весь свой багаж в вагоне, Антон Павлович устало опустился на скамейку и чуть-чуть нахмурившись стал вспоминать. Весь ужас того, что совсем недавно произошло с ним и его прекрасным творением, которому он дал такое чудное имя «Чайка». Здесь же в Мелихово, где драматург писал его в своем только что выстроенном флигеле.
Совсем внезапно, Чехов вспомнил, как однажды приехал шумный Гиляровский, окруженный красивыми женщинами. Разгорелся праздник, шум, гам, накрытые столы, разные вкусные яства. Пьют, гуляют. А драматург весь в образе, пишет себе во флигеле, комкает листы бумаги, брызгают чернила. Он весь там в своей «Чайке».
И вдруг неожиданно дверь распахивается, на пороге дорогой Гиляй, весь такой огромный. Звучит его трубный, могучий голос:
-Антон, дорогой, да что ты здесь. Почему? Пойдем, тебя же ждут…
Чехов невидяще скользит взглядом по лицу Гиляровского, одновременно встает
-Да, что-говорит он, - я уже иду.
Друзья выходят, спускаются вниз по лесенке, в дом, к гостям. Там драматург пробыл совсем чуть-чуть, может разве лишь чтобы улыбнуться собравшимся, махнуть рюмочку, закусить балычком и тут же, воспользовавшись, что на него уже никто и не глядит, сразу же за дверь и быстро во флигель. Его там с нетерпением ждут его герои – Аркадина, Треплев, Тригорин, Заречная. И он уже за столом, склонился над недописанным листом бумаги и быстро погружается в свою новаторскую пьесу, развивая её действие, которое…
Да, осень 1896 года, и именно 17 октября запомнятся Антону Павловичу на всю его совсем уже короткую оставшуюся жизнь. Всего-то семь с небольшим лет. Он же старался писать грустную комедию, как он думал. Говорил об этом. Так или иначе узнав о таком, популярная актриса Елизавета Матвеевна Левкеева стала настаивать на премьере именно в Александрийском театре. Но ей самой роли в творении Чехова не нашлось. А публика ждала. Развлечений, шуток, смеха. Как это и было ранее, когда на сцену выходила Левкеева. Это был день её бенефиса. Актрису ждали все ее поклонники. Она и была в тот день в театре, сидела в своей гримерной, рядом с ней какое-то время находился и Антон Павлович. А в зале…
Там происходило невероятное. Публика смеялась. Вначале над отдельными фразами, затем диалогами, после уже раздались свист, улюлюканье, грохот и топот. Собравшиеся в партере бушевали, им вторили те зрители, что находились в ложах, на галерке. Такого здесь не было никогда.
Уже и сами актеры стали нервничать, сбиваться. Более других Вера Комиссаржевская, игравшая роль Нины Заречной. Да, это они с самого начала репетиционного периода вели себя неподобающе. Кто-то позволял себе не приходить в какие-дни и за них текст читали другие, отдельные вообще не спешили учить свои роли, мол, успеем.
Чехов, побывав на одной из таких репетиций, был в ужасе от увиденного. Его постепенно стал охватывать холодок сомнения, а что если будет провал. Он это и сказал на вокзале, встречая сестру Марию Павловну. Но в тот самый момент осенние облака развеялись, блеснул лучик солнца, Антон Павлович чуть-чуть прищурился и тут же подумал: «А может обойдется…».
Но такого не случилось. Чехов покинул театр, бежал, долго бродил по осеннему промозглому Петербургу, его безуспешно искали где только могли. Объявился среди своих только около двух часов ночи.
В тот момент его почти никто не поддержал, разве что лишь родная сестра, сопереживавшая брату всю жизнь. Она же и замуж не вышла, ни до, ни после. А все многочисленные друзья драматурга, шумные красивые женщины-его «антоновки», слетевшиеся в Петербург на премьеру и больше озабоченные своим положением в обществе-слегка отшатнулись, ушли в себя.
Рассерженный Антон Павлович, поклявшись, что даже если он проживет семьсот лет, более ни одной пьесы не напишет, покинул хмурый город на Неве. Он в Мелихово, разбит, сломлен, и болезнь уже начинает пожирать его.
Пройдет два года с небольшим и Владимир Немирович-Данченко поставит «Чайку» в Москве. Будет успех. Оглушительный. Это как-то приведет драматурга в чувство. Он вновь начнет творить и мир увидит «Трёх сестер» и «Вишневый сад».
А пока он грустит в Мелихово. Один на скамейке. Моросит осенний дождь. И его портрет рисует художник Алексей Мозговой. Браво, Антон Павлович! Вы велики и неповторимы. Наш русский писатель и драматург. А все ваши творения –они бессмертны. Как и ваш чудесный образ. Он всегда среди нас. На века!
Автор: Валентин Малютин, журналист