Николай Гумилёв
В этой работе отражена трагическая судьба поэта.
Что подчеркивают: колорит, зыбкая вибрация фона и экспрессивная пластика лица.
Очарован соблазнами жизни,
Не хочу я растаять во мгле,
Не хочу я вернуться к отчизне,
К усыпляющей мертвой земле.
Пусть высоко на розовой влаге
Вечереющих гроных озер
Молодые и строгие маги
Кипарисовый сложат костер.
И покорно, склоняясь, положат
На него мой закутанный труп,
Чтоб смотрел я с последнего ложа
С затаенной усмешкою губ.
И когда заревое чуть тронет
Темным золотом мраморный мол,
Пусть задумчивый факел уронит
Благовонье пылающих смол.
И свирель тишину опечалит,
И серебряный гонг заревет
И час, когда задрожат и отчалит
Огневеющий траурный плот.
Словно демон в лесу волхвований,
Снова вспыхнет мое бытие,
От мучительных красных лобзаний
Зашевелится тело мое.
И пока к пустоте или раю
Необорный не бросит меня,
Я еще один раз отпылаю
Упоительной жизнью огня.
Не хочу я растаять во мгле,
Не хочу я вернуться к отчизне,
К усыпляющей мертвой земле.
Пусть высоко на розовой влаге
Вечереющих гроных озер
Молодые и строгие маги
Кипарисовый сложат костер.
И покорно, склоняясь, положат
На него мой закутанный труп,
Чтоб смотрел я с последнего ложа
С затаенной усмешкою губ.
И когда заревое чуть тронет
Темным золотом мраморный мол,
Пусть задумчивый факел уронит
Благовонье пылающих смол.
И свирель тишину опечалит,
И серебряный гонг заревет
И час, когда задрожат и отчалит
Огневеющий траурный плот.
Словно демон в лесу волхвований,
Снова вспыхнет мое бытие,
От мучительных красных лобзаний
Зашевелится тело мое.
И пока к пустоте или раю
Необорный не бросит меня,
Я еще один раз отпылаю
Упоительной жизнью огня.
Николай Гумилев "Завешание" 2023,
холст/масло 80х60
холст/масло 80х60
«Я хочу, чтобы не только мои стихи, но и моя жизнь была произведением искусства» -говорил он.
Когда пришлось однажды увидеть портрет Николая Степановича Гумилёва, нарисованный московским живописцем Алексеем Мозговым, невольно вспомнилась одна поездка в рязанские земли.
Там, в селе Желудёво Шиловского района, есть Христорождественский Храм. Величавый. Монументальный. Сложенный из камня. Ходишь по нему и сама благодать сходит на тебя. Когда –то сюда прибегал к своему дедушке, приезжая ненадолго из города на Неве, и маленький Николай Гумилёв, ставший спустя годы легендой русской поэзии. Самое проклятое советской властью поэтическое имя. Семьдесят лет носитель его числился государственным преступником. И почти всё это время было наложено вето на его творчество и на память о нём: Гумилёва не только запрещали публиковать, но и упоминать в печати. Опасно было просто упоминать вслух это имя – прослывёшь неблагонадёжным ... Его реабилитировали лишь в начале 90-х. прошлого века. Примерно в то же время оставили этот мир и его дети: Лев Гумилёв и Орест Высотский. Каково же им было жить все свои годы…
Когда 26 августа 1921 года Гумилёва расстреляли вместе с другими по сфабрикованному делу в Бернгардовском лесу, ему было всего лишь 35 лет. Он сам вырыл себе яму, хладнокровно выкурил последнюю сигарету. Раздался залп и Гумилёв упал, сраженный пулями палачей. Перед смертью держался мужественно, с достоинством. Остались последние слова, нацарапанные им на стене камеры и открытые нам лишь в 1994 году: «Господи, прости мои прегрешения, иду в последний путь. Н. Гумилёв»…
Впрочем, значатся, по свидетельству его родных и близких, и другие места его казни. Одним словом, где-то на российских просторах он был убит и зарыт.
Так Русь потеряла русского Киплинга, блестящего поэта Серебряного века, создателя школы акмеизма, прозаика, драматурга, переводчика и литературного критика, путешественника, африканиста, участника Первой мировой войны, первого мужа Анны Ахматовой, отца величайшего историка и просветителя Льва Гумилёва.
За десять дней до его расстрела Анна Андреевна напишет эти строки:
Не бывать тебе в живых,
Со снегу не встать.
Двадцать восемь штыковых,
Огнестрельных пять.
Горькую обновушку
Другу шила я.
Любит, любит кровушку
Русская земля.
Он совершил две экспедиции по восточной и северо-восточной Африке в 1909 и 1913 годах. Из последней, куда он взял с собой племянника Николая Сверчкова, в Кунсткамеру в Петербург была передана Гумилёвым обширная и разнообразная коллекция различных экзотических предметов. И сегодня побывав в ней вы можете увидеть кувшин из Харрара и подойник из Оромо. Остальные, а их множество, находятся в запасниках.
Есть свидетельство Анны Андреевны Ахматовой о том, что Гумилёв говорил ей –он искал в своих африканских странствиях «золотую дверь». Вернувшись из последней поездки в Петербург он признался, что таковой там нет…
Но так или иначе эта может во многом мифическая «золотая дверь» - и есть его романтическая почти киплинговская жизнь, всё его огромное поэтическое творчество.
И уйдя на фронт Первой мировой войны добровольцем в уланский полк, он часто ещё вспоминал «ржанье зебр ночью, переправы через крокодильи реки, ссоры и примиренья с медведеобразными вождями посреди пустыни и величавого святого, никогда не видевшего белых в своём африканском Ватикане…».
А на войне Гумилёв был храбр и отважен. Не кланялся германским пулям, лихо ходил в кавалерийские атаки, получил два солдатских Георгия, был тяжело ранен и привезён в Петербург. И, конечно, войну, как родную стихию, Николай Степанович запечатлел в своих стихах
Как собака на цепи тяжелой,
Тявкает за лесом пулемёт;
И жужжат шрапнели словно пчёлы,
Собирая ярко-красный мёд.
Однажды Гумилёв стрелялся на дуэли. Из-за женщины. С Максимилианом Волошиным. На Черной речке, где был смертельно ранен Пушкин. Из такой же пары пистолетов. Гумилёв промахнулся. Пистолет Волошина дал осечку. Николай Степанович потребовал повторного выстрела. Тот последовал, но всё обошлось. Дуэлянты не пострадали.
В жизни русского Киплинга было множество очаровательных созданий . В которых Гумилёв влюблялся, любил самозабвенно и страстно. Дарил им свои стихотворные творения. Кому лишь несколько, как Анне Ахматовой, а некоторым и целые сборники, как той, что встретил однажды в Париже. Расставался Николай Степанович с ними по разному. Они тоже относились всяк по своему к нему. Одна, став пролетарской богиней, лишила его как-то в голодном Петрограде продовольственного пайка, другая, встреченная им на французской земле, оставила Гумилёва ради другого заморского друга.
И он вернулся из Парижа в Россию. Чтобы жить, творить. А его убили…
Эти строки тоже приписывают Гумилёву. Хотя имеются и другие версии.
Я не трушу, я спокоен,
Я моряк, поэт и воин
Не поддамся палачу.
Пусть клеймит клеймом позорным.
Знаю –сгустком крови чёрной
За свободу я плачу…
Погиб поэт. В России в разные времена они всегда уходили в вечность не прожив и половины обычной человеческой жизни. Пушкин, Лермонтов, Гумилёв, Корнилов, Колбасьев, Мандельштам, Есенин, Маяковский, Рубцов, Высоцкий. Ушли, но не забыты нами…
Через несколько дней после расстрела Николая Степановича в одном из невских театров ставили его пьесу. На спектакль пришли и палачи Гумилёва. Театральное действие им понравилось и они стали вызывать на сцену автора. Им сказали, что он недавно был расстрелян. Убийцы обиделись, разочаровались и дальнейший показ пьесы запретили…
А всё написанное Гумилёвым, конечно же, необходимо читать, слушать, внимая и пропуская через своё собственное сознание и восприятие. Чтобы понять его как поэта и Человека!
В который уже раз смотрю на портрет Гумилёва кисти художника Алексея Мозгового. Он выразителен и прост. Необыкновенен своим характером и колоритом. Своеобразен и искренен. Самобытен. Одним словом, еще одно уникальное творение современного московского живописца. Которому можно только радоваться…
Когда-нибудь вновь приеду в Желудёво, зайду в тот Храм, прислушаюсь к певучим перезвонам колоколов Эти звуковые кружевные звуки так нравились когда-то Коле Гумилёву. Они разносятся далеко-далеко, по всей округе, по земле нашей необъятной.
Эх, Русь Великая! Что же, ты, сыновей-то своих не бережешь?
Валентин Малютин, журналист
Там, в селе Желудёво Шиловского района, есть Христорождественский Храм. Величавый. Монументальный. Сложенный из камня. Ходишь по нему и сама благодать сходит на тебя. Когда –то сюда прибегал к своему дедушке, приезжая ненадолго из города на Неве, и маленький Николай Гумилёв, ставший спустя годы легендой русской поэзии. Самое проклятое советской властью поэтическое имя. Семьдесят лет носитель его числился государственным преступником. И почти всё это время было наложено вето на его творчество и на память о нём: Гумилёва не только запрещали публиковать, но и упоминать в печати. Опасно было просто упоминать вслух это имя – прослывёшь неблагонадёжным ... Его реабилитировали лишь в начале 90-х. прошлого века. Примерно в то же время оставили этот мир и его дети: Лев Гумилёв и Орест Высотский. Каково же им было жить все свои годы…
Когда 26 августа 1921 года Гумилёва расстреляли вместе с другими по сфабрикованному делу в Бернгардовском лесу, ему было всего лишь 35 лет. Он сам вырыл себе яму, хладнокровно выкурил последнюю сигарету. Раздался залп и Гумилёв упал, сраженный пулями палачей. Перед смертью держался мужественно, с достоинством. Остались последние слова, нацарапанные им на стене камеры и открытые нам лишь в 1994 году: «Господи, прости мои прегрешения, иду в последний путь. Н. Гумилёв»…
Впрочем, значатся, по свидетельству его родных и близких, и другие места его казни. Одним словом, где-то на российских просторах он был убит и зарыт.
Так Русь потеряла русского Киплинга, блестящего поэта Серебряного века, создателя школы акмеизма, прозаика, драматурга, переводчика и литературного критика, путешественника, африканиста, участника Первой мировой войны, первого мужа Анны Ахматовой, отца величайшего историка и просветителя Льва Гумилёва.
За десять дней до его расстрела Анна Андреевна напишет эти строки:
Не бывать тебе в живых,
Со снегу не встать.
Двадцать восемь штыковых,
Огнестрельных пять.
Горькую обновушку
Другу шила я.
Любит, любит кровушку
Русская земля.
Он совершил две экспедиции по восточной и северо-восточной Африке в 1909 и 1913 годах. Из последней, куда он взял с собой племянника Николая Сверчкова, в Кунсткамеру в Петербург была передана Гумилёвым обширная и разнообразная коллекция различных экзотических предметов. И сегодня побывав в ней вы можете увидеть кувшин из Харрара и подойник из Оромо. Остальные, а их множество, находятся в запасниках.
Есть свидетельство Анны Андреевны Ахматовой о том, что Гумилёв говорил ей –он искал в своих африканских странствиях «золотую дверь». Вернувшись из последней поездки в Петербург он признался, что таковой там нет…
Но так или иначе эта может во многом мифическая «золотая дверь» - и есть его романтическая почти киплинговская жизнь, всё его огромное поэтическое творчество.
И уйдя на фронт Первой мировой войны добровольцем в уланский полк, он часто ещё вспоминал «ржанье зебр ночью, переправы через крокодильи реки, ссоры и примиренья с медведеобразными вождями посреди пустыни и величавого святого, никогда не видевшего белых в своём африканском Ватикане…».
А на войне Гумилёв был храбр и отважен. Не кланялся германским пулям, лихо ходил в кавалерийские атаки, получил два солдатских Георгия, был тяжело ранен и привезён в Петербург. И, конечно, войну, как родную стихию, Николай Степанович запечатлел в своих стихах
Как собака на цепи тяжелой,
Тявкает за лесом пулемёт;
И жужжат шрапнели словно пчёлы,
Собирая ярко-красный мёд.
Однажды Гумилёв стрелялся на дуэли. Из-за женщины. С Максимилианом Волошиным. На Черной речке, где был смертельно ранен Пушкин. Из такой же пары пистолетов. Гумилёв промахнулся. Пистолет Волошина дал осечку. Николай Степанович потребовал повторного выстрела. Тот последовал, но всё обошлось. Дуэлянты не пострадали.
В жизни русского Киплинга было множество очаровательных созданий . В которых Гумилёв влюблялся, любил самозабвенно и страстно. Дарил им свои стихотворные творения. Кому лишь несколько, как Анне Ахматовой, а некоторым и целые сборники, как той, что встретил однажды в Париже. Расставался Николай Степанович с ними по разному. Они тоже относились всяк по своему к нему. Одна, став пролетарской богиней, лишила его как-то в голодном Петрограде продовольственного пайка, другая, встреченная им на французской земле, оставила Гумилёва ради другого заморского друга.
И он вернулся из Парижа в Россию. Чтобы жить, творить. А его убили…
Эти строки тоже приписывают Гумилёву. Хотя имеются и другие версии.
Я не трушу, я спокоен,
Я моряк, поэт и воин
Не поддамся палачу.
Пусть клеймит клеймом позорным.
Знаю –сгустком крови чёрной
За свободу я плачу…
Погиб поэт. В России в разные времена они всегда уходили в вечность не прожив и половины обычной человеческой жизни. Пушкин, Лермонтов, Гумилёв, Корнилов, Колбасьев, Мандельштам, Есенин, Маяковский, Рубцов, Высоцкий. Ушли, но не забыты нами…
Через несколько дней после расстрела Николая Степановича в одном из невских театров ставили его пьесу. На спектакль пришли и палачи Гумилёва. Театральное действие им понравилось и они стали вызывать на сцену автора. Им сказали, что он недавно был расстрелян. Убийцы обиделись, разочаровались и дальнейший показ пьесы запретили…
А всё написанное Гумилёвым, конечно же, необходимо читать, слушать, внимая и пропуская через своё собственное сознание и восприятие. Чтобы понять его как поэта и Человека!
В который уже раз смотрю на портрет Гумилёва кисти художника Алексея Мозгового. Он выразителен и прост. Необыкновенен своим характером и колоритом. Своеобразен и искренен. Самобытен. Одним словом, еще одно уникальное творение современного московского живописца. Которому можно только радоваться…
Когда-нибудь вновь приеду в Желудёво, зайду в тот Храм, прислушаюсь к певучим перезвонам колоколов Эти звуковые кружевные звуки так нравились когда-то Коле Гумилёву. Они разносятся далеко-далеко, по всей округе, по земле нашей необъятной.
Эх, Русь Великая! Что же, ты, сыновей-то своих не бережешь?
Валентин Малютин, журналист